Мгновения жизни - Коббольд Марика (бесплатные полные книги .txt) 📗
Моя маленькая доченька… она очень странная, с этим не поспоришь. Нянюшка в изумлении качает головой.
— Это неестественно, когда ребенок, такой маленький, не плачет. Посмотрите, как она кривит свое маленькое личико и яростно смотрит на нас.
Она действительно плачет очень редко, причем только от гнева и ярости, а не от боли или печали. Лиллиан смелая. Это видно по тому, как она пытается встать на ножки, как делает первые шаги в десять месяцев, и ее темные брови сходятся в ниточку от напряжения. Когда она падает, то старается подняться без хныканья, и ее крошечные губки при этом плотно сжимаются. Но у нее есть характер, у этой малышки, она колотит крохотными кулачками по полу, словно наказывая его за то, что тот подставил ей подножку. Я люблю свою дочь, она изумляет меня, но у нас нет с ней той внутренней близости, которая соединяет меня с Джорджи, скорее, между нами некоторая отчужденность, словно Лиллиан и мне еще предстоит выработать взаимную связь. Она очень самодостаточный человечек, себе на уме, и у нее нет ни одной черты, за которую стоит упрекнуть или поблагодарить меня. Она смотрит на всех нас своими кристально чистыми глазенками, словно мы втайне развлекаем ее. Только на нее во всем доме не производят ни малейшего впечатления вспышки гнева Артура. Единственное, что выбивает ее из колеи, это когда расстраивается Джорджи. Она обожает брата и обращается с ним, как со своим домашним любимцем. Она любит и меня, я знаю это, потому что замечаю, как светлеет ее сердитое маленькое личико, когда я протягиваю к ней руки, и как она придвигается ко мне, если поблизости оказываются чужие люди. В такие моменты, когда она показывает, что я нужна ей, у меня замирает сердце от радости. Впрочем, чаще всего ей не нужен никто, но если у нее возникает надобность в этом — когда она голодна, или хочет игрушку, которая лежит высоко на полке, или желает прогуляться по саду, — тогда меня ей вполне может заменить Джейн, или нянюшка, или даже суровая седовласая бабуля.
Артур говорит мне, что я должна выходить из дома, бывать на людях, иметь какие-нибудь свои интересы, помимо него и детей.
— Взгляни на Джейн, — говорит он. — Она заботится о нас о всех, но в свободное время бывает повсюду. Кроме того, нам пойдет только на пользу, если время от времени мы научимся обходиться собственными силами, без тебя.
— Он думает, что я скучная, — говорю я Виоле.
— Ты в самом деле считаешь себя скучной? — спрашивает она.
— Иногда, — отвечаю я. Потом улыбаюсь. — Но я все-таки полагаю, что Джейн, при всей ее деятельности и незаменимости, еще скучнее.
Но я возобновляю свои занятия рисованием. Не знаю, хорошо ли у меня получается, зато я знаю, что, когда стою за мольбертом, мне не нужно задаваться вопросом, кто я и что я.
— Я был прав, разве нет? — заявляет Артур, довольный и умиротворенный, поглаживая бороду и подмигивая мне. — Тебе надо было всего лишь выбраться отсюда и заняться чем-нибудь на собственный вкус.
Боюсь, что я никогда не пойму своего мужа. Новый учитель, Уильям Фентон, настолько доволен нашими с Виолой успехами, что даже предлагает устроить маленькую выставку. Его приятелю принадлежит галерея в Гилдфорде.
— Это именно то, что нужно. Льюис известен как открыватель новых имен в изобразительном искусстве.
— Я думаю, это неудачная мысль, — сначала заявляю я Уильяму. — Мы всего лишь любительницы.
— Вы и в самом деле верите в это? Именно так вы себя и ощущаете? Любительницей?
Я поднимаю глаза от мольберта.
— Нет, — отвечаю я ему. — Когда я рисую, то ощущаю себя живой.
И Виола согласна. Я рассказываю Артуру о наших планах, ожидая, что он будет гордиться мною. Я мечтаю о том, чтобы он серьезно обсуждал со мной свои идеи и планы, делился своими замыслами, как делает это с близкими друзьями. И если я проявлю себя, пусть в малом, может статься, он так и поступит. Я надеюсь на это. Но неожиданно и необъяснимо он сердится, обвиняя Уильяма Фентона в том, что тот решил использовать своих учениц.
— Неужели ты не видишь? Неужели ты не видишь, что он и этот его друг пытаются получить дивиденды от твоей связи со мной? Ох, какая же ты наивная!
— Я уверена, что Уильям считает, будто у меня есть талант.
Артур качает головой.
— Ох, Луиза, я же не говорю, что у тебя ничего не получается. Ты нарисовала несколько милых маленьких картинок…
— Ты уже давно не видел моих работ.
— Может быть, все может быть, но я не верю, что ты добилась такого прогресса, который оправдал бы мой постоянный интерес к твоим работам. Нет, моя дорогая, боюсь, тебя принимают за дурочку.
Но несколькими днями позже он сообщает, что у него для меня есть сюрприз.
— Я пригласил Дональда Аргилла к нам на уик-энд, чтобы тот взглянул на твои работы. Нам в любом случае нужно обсудить с ним мою следующую выставку. Если он сочтет их достойными внимания, тогда я готов признать, что ошибался, и лично организую для тебя небольшую экспозицию. Хотя мне кажется, что лучше всего сделать это здесь, у нас дома, пригласить друзей и соседей.
Дональду Аргиллу принадлежала модная галерея в Лондоне, через которую Артур продавал свои работы и на мнение которого очень полагался.
— Он строгий критик, — говорю я.
— Тебе нечего бояться, Луиза. Чего Дональд не выносит, так это претенциозности: неоперившихся юнцов, рассуждающих о модернизме и выдающих себя за великих художников. У тебя нет таких притязаний. Ты всего лишь молодая женщина, стремящаяся разделить мир со своим супругом, обладающая скромным талантом. Поскольку я все-таки некоторым образом пристрастен, чтобы считаться надежным судьей, Дональд скажет нам, прав ли этот молодой человек в том, что превозносит твои способности.
— Разве тебе не следует сначала самому взглянуть на мои работы?
— Если таково твое желание, моя дорогая, если таково твое желание.
Но в течение нескольких следующих дней он все время занят, и подходящий момент все никак не наступает. К тому времени, когда прибывает Дональд Аргилл, я чувствую себя неловко и глупо, оттого что согласилась с молодым Уильямом Фентоном. Однако мистер Аргилл просто очарователен. Он делает мне комплимент по поводу моих детей и великолепного ленча. После чего они удаляются в мастерскую Артура, чтобы взглянуть, как продвигается его работа, великое полотно «Острова». Много позже, когда свет уже угасает и я с некоторым облегчением начинаю верить, что они забыли обо мне, Джейн приводит меня из детской, говоря, что мистер Аргилл готов взглянуть на мои творения.
Вместе с Уильямом Фентоном и Виолой я отобрала для показа пять картин, разместив их в маленькой столовой, примыкающей к кухне: одну — на своем мольберте, а остальные расставила на стульях. (Я решила, что будет бесцеремонностью развесить их на стенах, да и Артур не советовал мне этого делать.)
Мистер Аргилл ходит по комнате. Артура с ним нет. Я наблюдаю за ним, стремясь уловить хоть какой-то проблеск эмоций. Сердце мое учащенно бьется, а ладони становятся холодными и влажными, пока я жду его приговора. Он не заставляет меня ждать слишком долго.
— Моя дорогая миссис Блэкстафф, могу я спросить вас, почему, имея столько обязанностей, к выполнению которых вы оказались весьма склонны, вы хотите следовать нелегким путем художника?
Жар приливает к моим щекам, а глаза начинают гореть, но я смотрю прямо на него открытым и, смею надеяться, приятным взором.
— Я никогда не ставила перед собой такой задачи. Это всего лишь способ отвлечься от домашних дел. Но постепенно это занятие захватило меня — да, мне трудно подобрать другое слово. Я пыталась сделать вид, что это не так, полностью осознавая собственное несовершенство, но это, — указываю я жестом на мольберт и картину на нем, — для меня великая радость. Я счастлива, когда рисую. А затем мистер Фентон, наш учитель, сказал нам, будто считает, что мы, Виола Гластонбери и я, вполне достойны выставить свои работы. Он считает, — я колеблюсь, но потом распрямляю плечи и заявляю: — что у меня есть талант.
