Дальние пределы человеческой психики - Маслоу Абрахам (читать бесплатно полные книги .TXT) 📗

Биологическая или эволюционная теория происхождения мистического опыта

и высших переживаний (возможно, с тем же успехом мы можем говорить о

духовном и религиозном опыте) вновь возвращает нас к утверждению, что

в конце концов человек должен перерасти устаревшее противопоставление

<высшего> <низшему>, или <глубинному>. Теперь мы можем понимать

<высшее> переживание и как радостное слияние с запредельным знанием, с

одной стороны, и как глубинный опыт человеческой животности, как

чувство принадлежности к виду, согласие с собственной глубинной

биологической природой, изоморфной всему миру природы, - с другой

стороны.

Такая эмпирическая, миролюбивая или, лучше сказать природолюбивая,

трактовка высших ценностей уже не будет подталкивать нас к определению

<трансцендировавшей человека> природы в терминах внешнего по отношению

к человеку и чуждого ему, как это делает Хешел. Тесную связь человека

с трансцендировавшей его природой можно назвать <биологическим опытом>

человека. Пока мы не можем заявить, что природа любит человека, и все

же она не враждебна к нему, она разрешает ему жить, развиваться и

время от времени дарует ему мгновения великой радости.

XXIII

Высшие ценности - это не отношение к ним того или иного человека, не

его эмоциональная реакция на них. Высшие ценности требовательны к

человеку, вызывают у него своего рода <чувство долга> и чувство

собственной ничтожности.

Высшие ценности разумно было бы отделить от отношения к ним, отделить

хотя бы в той мере, в какой эта трудная задача выполнима. Приведу

перечень разных видов отношения к высшим ценностям (или к высшей

реальности): любовь, благоговейный трепет, обожание, уничижение,

почтение, чувство незаслуженности, удивление, ощущение чуда,

экзальтация, благодарность, страх, радость и другие (85, с. 94).

Очевидно, что все это - эмоционально-когнитивные реакции человека на

нечто внешнее, отдельное от него или описанное как отдельное от него.

Понятно, что по мере слияния человека с миром в высшем переживании или

посредством мистического опыта частота подобных, отнесенных вовне,

реакций будет снижаться, <Я> как отдельная сущность будет стремиться к

исчезновению.

Я предполагаю, что главной причиной, из-за которой отдельность <Я> все

же сохраняется (я не говорю сейчас об очевидных преимуществах ее для

теоретического осмысления и научного исследования), является редкость

и кратковременность величайших мгновений высших переживаний, мгновений

озарения, безысходного отчаяния, экстаза и мистического слияния. Даже

Теория метамотивации: биологические корни высших ценностей

349

самые чувствительные люди тратят на них мизерную долю своей жизни.

Гораздо большее время они более-менее спокойно созерцают открывающиеся

им пределы постижимого и радуются возможности и близости озарения (не

стремясь при этом к экстатическому слиянию с высшим). Вернее было бы

говорить о <приверженности> постижению высшего, как это делает Ройс

(131), но кроме этого также о долге, ответственности и преданности

этому делу.

Кроме того, приняв подобную теоретическую структуру, мы уже не станем

думать, что реакции на высшие ценности могут быть случайными или

предумышленными. Все изложенное выше заставляет думать о них как о

необходимых, уместных, требуемых, правильных, логичных и верных, то

есть, мы начинаем понимать высшие ценности как нечто заслуживающее или

даже требующее, взывающее к любви, благоговейному страху, почтению.

Наверняка вочеловеченный человек не мыслит себе жизни без этих чувств.

Нельзя забывать, что постижение абсолютных истин зачастую вызывает у

человека острое чувство собственной ничтожности, ограниченности и

порочности перед лицом высшего; он понимает краткость, быстротечность

и конечность своей жизни, свою человеческую беспомощность.

XXIV

Весь словарь терминов, описывающих мотивацию, должен быть иерархичным

хотя бы потому, что метамотивы (или мотивы роста) требуют несколько

иных характеристик, чем базовые потребности (<нужды>).

На основе описанного выше различия между сущностными ценностями и

отношением к ним можно сконструировать еще один иерархический Перечень

мотивов (я говорю о <мотивах> в самом общем и широком смысле этого

слова). Я уже рассказывал об иерархических отношениях между разными

проявлениями удовлетворения, наслаждения и счастья, выстроенных в

соответствии с иерархией потребностей - от <нужд> к метапотребностям

(82). Мы должны помнить, что само по себе понятие <удовлетворение

потребности> на уровне метамотивов, или мотивов роста,

трансцендируется, на этом уровне невозможно буквальное удовлетворение

потребности. То же самое относится и к пониманию счастья, которое

тоже может быть трансЦендировано на высших уровнях. То, что на более

низких уровнях было удовлетворением, наслаждением или счастьем, здесь,

на более высоких уровнях может трансформироваться в своего рода

космическую печаль, грусть или отрешенное созерцание. На низших

уровнях, на уровнях базовых нужд мы говорим, что мы движимы чем-то или

отчаянно хотим чего-то, страдаем от нехватки чего-то, боремся за

что-то или нуждаемся в чем-то, как например, когда нам нечем дышать

или сильно болит голова. По мере того, ка"к мы поднимаемся на более

высокие уровни потребностей, мы все чаще употребляем такие слова как

<желание>, <стремление>, <предпочтение> или <вы-

350

Метамотивация

бор>. Но на высших уровнях, на уровне метамотивации, и эти слова

становятся неуместны, и мы начинаем говорить о любви, обожании,

восхищении, воодушевлении, вдохновении, завороженности, очарованности.

Здесь же, на уровне метапотребностей, мы наверняка столкнемся с

проблемой ограниченности нашего языка, с его неспособностью верно

передать чувство правильности, долженствования, уместности, абсолютной

справедливости нашей любви к тому, что по определению и сущности

заслуживает и требует любви, что должно любить.

Все эти слова предполагают отдельность любящего человека и предмета

его любви. Но где найти слова для описания любви и желания, когда

отдельность преодолена, когда любящий во многом идентичен любимому, а

желанное стало частью взыскующего? Как рассказать о слиянии желания и

желанно сти?

Могу предложить вам описание этого в духе Спинозы, как трансценденцию

свободной воли во имя высшего детерминизма. Человек, взошедший на

уровень метамотивации, свободно, счастливо и всем сердцем принимает

детерминизм бытия. Человек соглашается и желает предначертанного ему

не подневольно, не <эго-дистонично>, но с любовью и энтузиазмом. И чем

ярче озарение, приведшее его на эти высоты, тем более <эгосинтонично>

слияние свободной воли и детерминизма.

XXV