Вельяминовы - Дорога на восток. Книга 2 (СИ) - Шульман Нелли (читать книги полностью txt) 📗
— Да, — попыталась улыбнуться Мораг. «Он везет сюда свою мать, отчима, всю семью. Они в Америке все лето пробудут. И мои родители приедут, моя младшая сестра осенью выходит замуж, в Амстердаме, они ее провожают, — Мораг повертела вилку и нарочито весело добавила: «На десерт — лимонный бисквит, доктор Хантли».
— Вы совсем не пьете, — удивился врач, — позвольте, — он наклонил бутылку с вином.
Золотистое бордо заиграло на солнце. Мораг, заставив свою руку не дрожать, подняла бокал уотерфордского хрусталя.
— Отчего же, — незаметно прикусив губу, проговорила она. «Вы правы, доктор — вино действительно прекрасное». Мораг выпила залпом сразу половину бокала: «За здоровье маленького Теда!»
Проводив врача, Мораг поднялась наверх и постояла в светлом, увешанном картинами коридоре. Она посмотрела на коллекцию китайского фарфора в ореховом шкафчике и вспомнила веселый голос мужа: «Хватит вам сидеть в городе летом! На озера все-таки далеко ездить, поэтому я купил отличный дом в Рокпорте, со своим участком пляжа. Тед все равно — в Бостонскую Латинскую школу пойдет. Не хочу я его в Экзетер посылать, пусть дома учится».
Дом был совсем новым, — трехэтажным, с парком, конюшнями и отдельным коттеджем с комнатами слуг.
Мораг тогда рассмеялась: «Всякий раз, когда ты приезжаешь из Нью-Йорка, ты что-то мне даришь. Аметисты, выезд, теперь дом…»
Тедди только сладко потянулся, — они лежали в постели и зевнул: «У меня там очень хорошие клиенты, вот и все».
Она приоткрыла дверь детской и услышала тихий голос няни: «Мастер Тед хорошо поел, миссис Бенджамин-Вулф, и спит сейчас».
— Спасибо, миссис Дигби, — Мораг постояла, вдыхая запах трав. «Я схожу, прогуляюсь».
В своей спальне она переоделась в уличное платье светлого муслина. Накинув на плечи кашемировую шаль, оглянувшись, женщина открыла ящик комода. Письмо лежало в стопке кружевных сорочек. Мораг сунула его за чулок. Только оказавшись на берегу, выйдя на причал, она выдохнула.
— Четыре месяца, — мрачно думала Мораг, глядя на белые барашки — океан волновался. «Правильно, Натан в марте приезжал, на неделю. Господи, как я могла быть такой неосторожной? Тедди после Рождества в Англию отплыл. Он никогда в жизни не поверит, что это его ребенок. Он со мной разведется, сразу же. А если у мамы трав попросить, когда она приедет? Но я ведь уже покупала их, после того, как письмо получила. Меня только тошнило, и больше ничего. А если… — она замерла, вспомнив грязную улицу в бедном квартале Бостона, и резкий, с грубым акцентом, голос, женщины: «Акушерка за углом принимает, на второй этаж поднимешься и увидишь ее дверь».
— Там я трав и купила, — Мораг сжала тонкие пальцы. «Но ведь говорят, можно как-то иначе от этого… — она подышала, — избавиться. Господи, что, же мне делать?»
Она развернула письмо.
— Я ничем тебе помочь не могу, — читала Мораг ровные строки, — в любом случае я тебя хотел уведомить о том, что перед Песахом состоялась моя помолвка с мисс Джудит Шифтел, из Саванны. Она дочь Моше Шифтела, главы тамошней еврейской общины и племянница Мордехая Шифтела. Ее дядя во время войны за независимость был главой снабжения Континентальной Армии, он хороший друг папы.
Не пытайся писать моим родителям — моему слову они, разумеется, поверят больше, чем твоему. Я тебе советую сказать Тедди, что это его ребенок. Счастливо оставаться, Натан».
— Может быть, он еще одумается, — горько сказала Мораг, смотря на бумагу в своей руке. «Одумается, приедет. Тедди мне даст развод, он не будет меня удерживать…, Стану еврейкой… — она почувствовала у себя на щеках горячие слезы. Скомкав письмо, разорвав его, женщина пустила клочки по ветру.
Нью-Йорк
Темно-синяя вода Гудзона колыхалась под легким ветром. Зады верфи Чарльза Брауна выходили прямо на реку. Констанца, — она была в мужском наряде, в простой, холщовой куртке и таких же штанах, узел рыжих волос — прикрыт вязаной шапкой, — взглянула на судно, что стояло у причала. «Вот эти колеса, мистер Фултон, — женщина постучала карандашом по крепким, белым зубам, — они будут приводиться в действие паровой машиной?».
— Именно так, — Фултон, в запачканной углем, суконной блузе, подал ей руку. Констанца рассмеялась: «Вы шокируете рабочих, мистер гений. Все уверены, что я мужчина».
Она устроилась на верфи Брауна разнорабочим, еще две недели назад. Когда Фултон встретил ее, с ящиком гвоздей в руках, и удивленно посмотрел вслед, Констанца только подмигнула.
— Не может быть, — Фултон вспомнил затянутую шелковыми обоями гостиную, мраморный стол, и женщину, — высокую, стройную, в атласном, отлично скроенном платье. Она посмотрела на него темными, пристальными глазами и разлила кофе в серебряные чашки: «Я слышала массу восторженных отзывов о вашей работе, дорогой мистер Фултон. Ваша подводная лодка, ваши торпеды…Я хочу сделать большой репортаж, в своей газете. Он будет, так сказать, предварять первый коммерческий рейс парохода».
— Но, миссис Вулф… — начал он. Женщина отмахнулась: «Просто миссис Констанца, я не использую свою фамилию в профессиональной сфере».
— Еще неизвестно, будет ли наше предприятие удачным, — мрачно заметил Фултон, отпивая кофе.
— Ваш деловой партнер, — Констанца посмотрела в лежащую перед ней тетрадь, — наш бывший посол в Париже, мистер Ливингстон, получил от сената штата Нью-Йорк права на развитие пароходства на реке Гудзон. Я настолько уверена в вашем успехе, мистер Фултон, что приобрела акции компании, — она улыбнулась, — теперь вы просто обязаны передо мной отчитаться, как это положено в деловом мире. И пустить меня на пароход.
— Женщинам вход на верфи запрещен, — развел руками Фултон. «Но я вам все расскажу, конечно».
— А, — только и сказала она, приподняв бровь.
А потом Фултон забрал у нее ящик с гвоздями и сердитым шепотом спросил: «Вы что тут делаете?».
— Подношу материалы строителям, — удивилась Констанца. Он, вдохнув легкий запах цитрона, вдруг улыбнулся.
— Не волнуйтесь, мистер Фултон, — Констанца потянула ящик к себе, — я была чесальщицей, ткачом, стеклодувом, работала на табачной плантации, лила сталь, толкала вагонетки с углем…, Так что гвозди я могу отнести, — она пошла дальше и Фултон спросил: «Но зачем?»
— Я предпочитаю все видеть собственными глазами, — бросила она через плечо.
Они поднялись по трапу. Констанца, осматривая палубу с рубкой и двумя мачтами, усмехнулась: «Это на случай, если паровая машина сломается».
Фултон почесал в темноволосой, чуть седеющей голове и весело ответил: «Если ветер хороший — незачем расходовать уголь. Я хочу добиться скорости в пять миль в час, при использовании только паровой машины».
— До Олбани можно будет добраться чуть больше, чем за сутки, — присвистнула Констанца, — вместо трех, и это при попутном ветре. Очередь за билетами по всему Нью-Йорку протянется. Длина судна, — она прищурилась, — сто пятьдесят футов, ширина — шестнадцать.
— Верно, — одобрительно заметил Фултон. «У вас хороший глаз. Осадка семь футов, для реки этого более чем достаточно. По озерам и морям, конечно, можно будет пустить корабли с более низкой осадкой.
— Смерть парусам, — пробормотала Констанца, устроившись у борта, быстро рисуя в блокноте. «От Нью-Йорка до Лондона за десять дней». Она подняла голову. Фултон, прислушавшись, предложил: «Пойдемте, посмотрим машину в действии. Ее строили в Бирмингеме, на заводе Болтона и Ватта, по моему проекту».
— Мой дядя, — Констанца спустилась вслед за ним по трапу, — мистер Кроу, глава «Клюге и Кроу» — их акционер.
— У вашего дядюшки отменный чай, — Фултон открыл перед ней низкую дверь, — пожалуй, лучший в Британии.
— Он сейчас открывает представительство своей компании и магазин в Нью-Йорке, — Констанца шагнула в темный, пахнущий углем трюм. «Даже два магазина — английские ткани, колониальные товары. Для вас, мистер Фултон, я попрошу сделать скидки».
