Вельяминовы - Дорога на восток. Книга 2 (СИ) - Шульман Нелли (читать книги полностью txt) 📗
— Я тебе поесть принесла, Авраам, — тихо сказала Лея.
От него пахло так, как в молодости — свежим деревом, краской, теплым, домашним запахом. Он стоял, обнимая ее. Лея, вздохнув, проговорила: «Как брат твой с озера вернется, уже и новый год будет. Он обещал только после праздников уехать, и Ханеле тоже. Он ее с дочкой до Одессы довезет, можно не волноваться».
Степан все стоял, молча, закрыв глаза. Он вспомнил веселый голос брата: «Теперь ты знаешь, что у тебя два племянника есть — родной и приемный. И жена у меня замечательная. Ты пиши, Степа, не забывай нас, хоть мы и гои».
Они стояли у Дамасских ворот, было раннее, еще тихое утро. Степан, покраснел: «Федя…»
— Да и не извиняйся ты, — Федор махнул рукой: «Этого Александра Горовица я знал, отменный мерзавец был». Федор помолчал: «Это я во всем виноват. Слушай, — он закурил сигару.
Степан, сидя рядом с ним на камне, затягивался трубкой. Потом, выбив ее, брат заметил: «Получается, она за тобой сюда поехала».
— За амулетом, — поправил его Федор. «Тем, что у Ханеле. И за мной, — он дернул щекой, — наверное, тоже. Не надо было мне тогда… — он не закончил. Махнув рукой, Федор пробормотал: «В кого только юный Пьетро такой хороший человек — непонятно».
Степан тяжело вздохнул и начал говорить. Брат, наконец, прервал его, и усмехнулся: «Я тогда еще, Степа, понял — что-то у вас не так. Ты же врать никогда не умел».
— Потом научился, — мрачно отозвался Степан.
— То уже был не ты, — Федор потрепал его по плечу. «Если Пьетро и твой сын — им только гордиться можно, дорогой мой. Обо всем остальном, что ты мне сейчас рассказал — Лее не говори. Хватит ей и того, что она о Еве покойной знает».
— Так нечестно, — упрямо ответил ему брат.
— Вам шестой десяток обоим, — Федор поднялся, — доживите жизнь спокойно, мой тебе совет». Он поцеловал брата в лоб: «Махмуд-эфенди ждет, пора мне на юг. Там хорошее озеро, интересное, я Элишеве грязей привезу».
Степан посмотрел в голубые, словно сапфиры на эфесе сабли, глаза брата и обнял его: «Храни тебя Господь».
— Я не прощаюсь, — хохотнул Федор, — к вашему новому году вернусь, яблок поем, с медом. И курицу, что твоя жена готовит — вкуснее ее нет.
Он уходил, ведя за собой мула, о чем-то разговаривая с проводником-турком, а Степан все смотрел на его широкую, мощную спину.
Повернув жену к себе, поцеловав ее, он повторил: «Да. Можно не волноваться. Поешь со мной, Лея, пожалуйста».
Они сидели за столом. Степан рассказывал ей об уроках в синагоге, о том, что они с Аароном сейчас читают в Талмуде. Лея, подперев мягкую щеку рукой, улыбнулась: «Ты сейчас такой красивый, Авраам. Как тогда, тридцать лет назад. Я ведь в тебя сразу влюбилась, с первого взгляда».
Он наклонился. Прижавшись губами к ее большой руке, Степан тихо попросил: «Останься со мной, сегодня. Никуда, никуда не уходи, я прошу тебя».
— Там Моше, Элишева, — Лея внезапно, ярко покраснела. «Неудобно же, Авраам…»
— Завтра мы пойдем домой, к ним, — он стал целовать ее пальцы. «Вместе, моя Лея. И больше никогда не расстанемся».
— Никогда, — выдохнула она, обнимая мужа. Степан, стерев слезы с ее щеки, шепнул: «Я люблю тебя».
Эпилог
Бостон, весна 1808 года
Тедди развернул письмо — в маленьком, изящном, пахнущем жасмином конверте.
— Дорогой мой сыночек, — начал читать он.
— У нас все хорошо. Мэри совсем оправилась после своего ранения. Джо и Дебора за ней ухаживали, пока она была в Амстердаме, а потом я и Майкл туда съездили, не открыто, конечно — и забрали Мэри домой. Его светлость пока ходит с тростью, как дядя Меир, но и то хорошо, что он выжил — бедная Мадлен всю осень себе места не находила, ведь ничего не было известно. Потом Джон прислал весточку из Кенигсберга, а к Рождеству и сам приехал. Передай, пожалуйста, наши соболезнования бедной Салли, я даже не знаю, как ее утешить…. — Тедди опустил листок на свой большой, с аккуратно разложенными бумагами, стол и едва слышно вздохнул. «Дети и внуки растут и радуют нас, — продолжил он, — посылаем пожелания здоровья и счастья маленькому Теду. Надеемся, что Мораг уже выздоровела и вернулась домой. О делах Питер тебе пишет отдельно, я же целую тебя, мой милый Тедди».
Он отложил письмо. Поднявшись, пройдя по персидскому ковру, Тедди посмотрел на мраморную, пустую террасу. Последнее письмо от Мораг пришло на Пасху — она совсем оправилась и собиралась приехать в Бостон. Тедди потер лицо руками, все еще стоя у окна: «Господи, я знаю, я виноват перед ней. Я обещаю, обещаю — такого больше никогда не повторится».
Тогда, осенью, он сказал плачущей Салли: «Вы только не волнуйтесь, пожалуйста. Я поеду в Нью-Йорк и сам все выясню».
Констанца, затянувшись сигаркой, — они с Тедди сидели в редакции, — встала. Нажав на какой-то выступ в своем рабочем столе, она достала из потайного ящика конверт. «Это она у меня держала, — сказала женщина, глядя на него темными, ласковыми глазами, — на случай, если…, Здесь список безопасных домов в штате Нью-Йорк. Только, Тедди, — Констанца, внезапно, ласково погладила его по голове, — эти люди очень осторожны, они не будут с тобой говорить…»
— Придется, — упрямо, мрачно отозвался Тедди. Он обошел все эти дома. Вернувшись в Бостон, оставив сына на попечение Салли, Тедди уехал на границу Южной Каролины. В Чарльстоне он увиделся с миссис Сальвадор. Добравшись до Харперс Ферри, рассматривая новый, подвесной мост, он вспомнил недовольный голос местного шерифа: «Я тогда шесть человек потерял, мистер Бенджамин-Вулф. Это были негры, беглые, никакого сомнения. Я очень надеюсь, что тот, кто на мосту отстреливался, тоже погиб. Потомак тут широкий, быстрый — Господь его знает, куда тело унесло».
Тедди отправился вниз по течению реки. Он нашел ее в двадцати милях от Харперс Ферри, в сонном, красивом городке Лисбург. «Действительно, — сказал ему тамошний шериф, — сами посмотрите. Утопленница, цветная, без документов, с огнестрельными ранениями. Рост пять футов восемь дюймов».
Тедди взглянул на запись в большой, переплетенной в кожу книге. Улица за окном была устлана золотыми, осенними листьями, на верхушках деревьев перекликались птицы.
— Где ее похоронили? — спросил Тедди.
— На кладбище для цветных, разумеется, — пожал плечами шериф.
— Даже после смерти, — горько подумал Тедди. «Даже в могиле, и то….»
— Я хотел бы опознать тело и увезти его в Бостон, — устало сказал он шерифу. «Там ее семья, ее мать…»
— Надо взять разрешение на вскрытие могилы, — предупредил его шериф. «В Ричмонде, в столице штата».
— Возьму, — Тедди коротко поклонился и вышел.
Шериф повертел в руках изящную визитную карточку, напечатанную на атласной бумаге: «Бенджамин-Вулф. У него земли, в Виргинии, южнее нас, я помню. И вообще, — он брат этого Вулфа, правой руки президента. Зачем он с этой цветной возится?»
А потом была выложенная камнем, удушливо пахнущая комната. Тедди, отведя глаза, сказал себе: «Это не Марта. Это просто….- он сжал кулаки — до боли. Глядя на еще заметную родинку под лопаткой, Тедди вспомнил, как целуя ее, зарывался лицом в тяжелые, темные, волнистые волосы.
— Да, — кивнул он, наконец. «Да, я опознал ее. Марта Фримен, цветная, двадцати девяти лет, уроженка Бостона. Вот ее паспорт, — Тедди протянул местному коронеру копию. Тот, поправив очки в стальной оправе, стал оформлять свидетельство о смерти.
Тедди потушил сигару в фарфоровой пепельнице: «Мораг я просто написал, что Марта умерла. Господи, я же знаю, это я виноват. Накажи лучше меня, как хочешь, так и накажи».
Он оправил сюртук. Пройдя в детскую, Тедди позвал: «Сыночек! Поехали, экипаж уже готов».
Тед сидел за маленьким, по его росту столом. Подняв каштановую голову, мальчик серьезно сказал: «Когда мамочка приедет, я ей покажу, что уже умею писать. Она порадуется. Папа, — сын взял его большую руку, — а мамочка скоро вернется?»
