Вельяминовы - Дорога на восток. Книга 2 (СИ) - Шульман Нелли (читать книги полностью txt) 📗
— Скоро, милый мой, — вздохнул Тедди. Они спустились вниз.
Экипаж Салли ждал у ограды кладбища. Женщина, — в траурном, черном платье, завидев приближающихся лошадей, прижала к себе Ната и попросила: «Погуляй с Тедом, милый. Не надо малышу здесь быть. Мы потом к Марте вместе сходим».
Нат взял красивую, смуглую руку матери, украшенную одним золотым, с темной жемчужиной, кольцом. Подросток внезапно, гневно отозвался: «Когда я вырасту, мама, я стану юристом. Рабство так, — он показал на кладбище, — не прекратить. Хватит бегать. Папа же освободил бабушку из рабства, законным путем, так и должно быть».
Салли только вздохнула. Нат, распахнув дверцу экипажа, подал ей руку. «Юристом, — подумала женщина, глядя на изящную, в темном сюртуке, фигуру сына. «Да как? Нет колледжей для цветных, а отец его никогда не даст денег, чтобы Нат в Европу отправился. Тедди же мне сказал — трастовый фонд, что Дэниел для Ната основал — он только под его контролем. Даже когда Нату восемнадцать исполнится — он без разрешения отца не сможет деньги забрать».
Салли знала, что сын пишет в Нью-Йорк, сестре, а на рождественские каникулы, когда Дэвид гостил у Тедди, они все вместе обедали. «Не буду Дэниелу об этом говорить, — тогда решила Салли, — зачем его беспокоить, у него и так дел много».
Тедди повел ее по аккуратно подметенной дорожке к двум памятникам — темного гранита. Марта была похоронена рядом с отцом. «Спасибо тебе, — тихо сказала Салли, вытирая платком глаза. Черная, бархатная, украшенная пучком траурных перьев шляпа женщины чуть качнулась. «Спасибо, Тедди».
— Что вы, тетя Салли, — он посмотрел на изящные буквы. «Марта Фримен. 1778–1807. Bury me not in the land of slaves».
— Как ее отец завещал, — всхлипнула женщина. Они услышали из-за ограды звонкий голос Теда: «Мама! Мамочка!»
— Как вытянулся, — Мораг обнимала сына, целуя его теплые, влажные от слез щеки. «Мама… — Тед прижался головой к подолу ее простого, шерстяного платья.
— Я тебе подарки привезла, — зашептала Мораг. «От бабушки, от дедушки, от дяди Элайджи…Мне дома сказали, что вы с папой здесь…».
— Здесь тетя Марта похоронена, — грустно сказал ей сын, указывая в сторону Ната, что шел к воротам кладбища. «Папа там, с тетей Салли. Я сейчас позову его».
Сын побежал к ограде. Мораг, чуть пошатнулась: «Господи, помоги мне». Она вспомнила морозную, снежную ноябрьскую ночь, жадный, звонкий крик ребенка и голос матери: «Мальчик. Небольшой, но здоровенький, сразу видно. Ты ему грудь дай, завтра его заберут, я договорилась».
У сына были волосы темного каштана и серо-синие, красивые глаза. Потом, когда Мирьям его унесла, Менева поднялся в спальню. Брат просто сидел, держа Мораг за руку, гладя ее по голове, рассказывая о зеленых холмах, водопадах, быстрых реках — там, на западе, там, куда он увезет ребенка.
— Не говори ему обо мне, — потом попросила Мораг. «Не надо, Менева. Пусть он думает, что… — она не закончила и махнула рукой. Менева посмотрел на нее серьезными, темными глазами и кивнул: «Не буду. Но я научу его читать и писать, обязательно. И пошлю весточку с индейцами — твоя мама будет знать, что все в порядке».
На Пасху Мирьям отвела ее в сторону и шепнула: «Они уехали уже. Семья кормилицы отправилась на Великое озеро, и Менева с ними. Там поживут до осени, а когда мальчика отлучат, Менева его заберет к себе. И он крепкий ребенок, не болел».
Мораг потом ушла к озеру. Сидя на берегу, положив голову на колени, она долго шептала: «Господи, прости меня. Прости меня, пожалуйста. И позаботься о маленьком, Менева сказал, что его тоже — так назовет».
Она услышала голос отца, что звал ее к ужину. Заставив себя улыбаться, Мораг пошла вверх по деревянной лестнице.
Тед подбежал к отцу и потянул его за рукав сюртука: «Мамочка вернулась! Она сюда пешком шла! И у нее румянец, папа, она больше не болеет. Пойдем!»
— Ты иди, милый, — вздохнула Салли. «Мы тут с Натом побудем». Женщина взяла сына за руку, и они остановились у могилы.
Тедди вышел из ворот кладбища и увидел жену. Она была в скромном, платье синей шерсти, в таком же капоре, черные косы лежали на спине. «Я ее никогда больше не обижу, — пообещал себе Тедди, чувствуя рядом тепло детской ладошки. «Никогда».
— Господи, — сказала себе Мораг, так и стоя на месте, — Господи, пожалуйста, я знаю, я плохо себя вела, я сделала ошибку. Накажи меня, но не Тедди, не сыночка моего. Детей, — поправила она себя и услышала голос мужа: «Наконец-то ты здесь, милая».
Мораг всхлипнула и бросилась к нему в руки. Тедди гладил ее стройные плечи. Нагнувшись, он тихо попросил: «Пойдем домой. Я экипаж отпустил. Я так скучал по тебе, любовь моя».
— Я тоже! — встрял Тед, держа их за руки. Ребенок убежал вперед. Мораг оглянулась на кладбище: «Тедди, помнишь, когда тебе было шестнадцать, здесь, в Бостоне, ты из Англии приехал…Марта меня, потом попросила о тебе заботиться. Она, наверное, была в тебя влюблена, немножко… — женщина вздохнула. «Ты ее тогда любил, я видела. Мне очень жаль, Тедди, тебе, должно быть, тяжело сейчас…»
— Господи, — поразился Тедди, — да что это с ней? Я и не знал, что Мораг такое сказать может.
Он посмотрел в темные, прозрачные глаза жены — в них, на самом дне, была грусть. Тедди подумал: «У меня, наверное, сейчас такой же взгляд».
— То давно было, — он прикоснулся губами к ее теплому виску. «Сейчас у меня есть ты, и никого мне больше не надо». Он прищурился: «Тед зовет, машет нам. Дай мне руку, милая».
Тедди взял ее нежные пальцы. Они, не отрываясь друг от друга, пошли к сыну. Тед стоял на обрыве, над океаном, глядя в бесконечную, лазоревую, даль. Он обернулся и недовольно сказал: «Наконец-то! Я вас заждался».
— Мы здесь, мой хороший, — Тедди погладил его по голове. Они с Мораг постояли так, обнимая мальчика, слушая тихий шорох волн.
Пролог
Северо-Западные Территории
Весна 1811 года
В палатке было еще тихо. Майор Горовиц, приподнявшись, осмотрелся вокруг. Сквозь холщовые полотнища был виден тусклый, совсем ранний рассвет. Он быстро, чтобы не разбудить других, оделся. Проверив пистолет, Хаим вышел в бескрайнюю, пустынную равнину. Ночью шел дождь, зеленая, свежая трава была еще влажной.
Лошади мирно паслись поодаль. Река Огайо была в двух неделях пути на восток. Хаим подозвал своего гнедого: «Ни один из наших отрядов так далеко еще не забирался. А если мы на них наткнемся? По слухам их там, — он взглянул на еще темное небо на западе, — тысячи, и они собираются перейти реку. Проклятый Менева… — майор тихо выругался и сел в седло.
У него были четкие указания — только разведка. И дело, которое он должен был сделать, — по распоряжению, полученному в Вашингтоне, — один.
Хаим медленно поехал на запад, вспоминая сырой, дождливый январь в столице, треск дров в камине и сухой смешок мужчины. Дэниел сидел напротив него в отделанной дубовыми панелями, уютной библиотеке.
— Вина вам нельзя, майор Горовиц — заместитель государственного секретаря достал бутылку из серебряного поставца, — а вот это можно. Это с острова Айлы, в Шотландии, называется: «Боумор». Попробуйте.
Виски пахло дымом, мхом, осенью. Хаим, грея в руках стакан, — тяжелого, уотерфордского хрусталя, играющий разноцветными искрами, — посмотрел в зеленовато-голубые, красивые, холодные глаза.
— Правая рука Мэдисона, — вспомнил майор. «Будет вице-президентом, когда Клинтон умрет. У того больное сердце, и Мэдисон не мог обойти своего старого соратника. А потом президентом, если Мэдисон не пойдет на второй срок. Хотя…»
— Вы курите, майор, — ласково сказал Дэниел, подвинув ему шкатулку розового дерева. «Испанские колонии теперь принадлежат Франции, в Мадриде сидит королем брат Бонапарта. Кубинские сигары очень упали в цене. Когда мы только научимся такие делать? — Дэниел вздохнул.
