Вельяминовы - Дорога на восток. Книга 2 (СИ) - Шульман Нелли (читать книги полностью txt) 📗
Джон отпил виски. Растирая раненое в Тильзите колено, — шли затяжные дожди, здесь, в Лондоне, погода испортилась, — герцог угрюмо ответил: «Их повесят, Питер, Восемь человек зачинщиков. Процесс будет в Йорке. Жюль пишет, что все уже успокоилось. Остальных мы отправим на каторгу, в Австралию». Он прикурил от свечи и посмотрел на деревья за окном, что раскачивались от ветра.
— Это за убийство, — упрямо сказал Питер. «А я хочу…, мы все, промышленники, хотим смертной казни за индустриальный саботаж. В случае любой диверсии, любого покушения на технику…»
Джон поморщился: «Послушай, у нас только что убили премьер-министра. Кстати, — он поднял светло-голубые глаза, — мне доложили, что вы собираете деньги для вдовы Беллингема? Для вдовы человека, который застрелил лорда Персиваля? И после этого… — он повел рукой в сторону письма, что Питер держал в руке.
— Беллингем был сумасшедший, — Питер пожал плечами и присел на край стола. «Если бы я не попросил Теодора, Беллингем бы сгнил в той тюрьме, — Питер пощелкал пальцами, — в Архангельске. Царь Александр его отпустил, но Беллингем вбил себе в голову, что это лорд Персиваль виноват во всех его бедах, и не платит ему компенсацию. Вдове его и детям все равно есть что-то надо. Как и вдовам тех, кто погиб на севере, — Питер вздернул гладко выбритый, смуглый подбородок.
Джон вспомнил: «Я слышал, они в Лидсе решили выплачивать пенсии вдовам погибших во время бунта — не разбирая, с какой они были стороны. Жюль стал полковником, молодец. Регент ценит решительных людей. Так и до генерала доберется, а своей Франции и не увидит. Хотя, если Наполеон обломает себе зубы о Россию…, - Джон выпустил дым: «Парламент на такое не пойдет, это куски железа…»
Глаза Питера заблестели ледяным, смертельным огнем.
— Мой сын, — сказал он, сдерживаясь, — посчитал, недавно. Если все сложить, он под землей десять лет провел». Питер указал на карту, висящую на стене: «Зачем все это, Джон? Зачем рыть шахты, добывать уголь, делать ткани, прокладывать железные дороги и пускать суда на силе пара? Ради развлечения? Нет, — он прошагал к стене и ударил по ней кулаком.
— Нет, — повторил Питер, — для того, чтобы наша страна была средоточием всего самого просвещенного, что есть только в мире. Для того, чтобы Британия владела морями и колониями, для того, чтобы сюда, — он махнул рукой в сторону окна, — стекались деньги, Сейчас новый век, и ты сам это отлично знаешь. Правит тот, у кого есть знания, а не тот, у кого больше земель. Только Наполеон это удачно совмещает, — Питер горько усмехнулся. «Передай, передай принцу-регенту — нас искупали в крови. Хватит, закончилось время полумер».
Мартин услышал монотонный голос кого-то из депутатов: «Никогда в жизни не смог бы заседать. Как они еще не задремали все?»
— Один, — раздался у него над ухом саркастический голос отца, — уже дремлет. Ты понял — отсюда едешь в Оксфордшир, с тетей Мадлен и всеми остальными. Я тебя по дороге на север заберу.
— Ладно, — вздохнул Мартин, сбив пылинку с лацкана своего коричневого сюртука, поправив кремовый, шелковый галстук, — там мальчишки, Юджиния. Надо Элизе и тете Мадлен помочь.
Юноша покосился на хмурое лицо Франческо ди Амальфи: «Не выбросит же он мою записку? Не выбросит. Подумаешь, написал Сиди. Ничего подозрительного. Она в трауре, я выражаю свои соболезнования».
Рэйчел с детьми привезли в Мейденхед сразу после бунта. Изабелла и Сидония все время проводили там, ухаживая за малышами. Мартин вспомнил: «Они тоже на север потом едут. Рэйчел наотрез отказалась Лидс покидать, там могила Пьетро, там приют…, Она хочет его достроить, до осени, и жить при нем. Франческо говорил, он ей дом рядом возведет. И тетя Изабелла там будет, и Сиди…, Целый год, — юноша закрыл глаза. Вдыхая запах пыли, Мартин увидел ее темные локоны.
В гостиной горел камин, стояла наряженная елка. Сиди, в бархатном, серо-зеленом, под цвет глаз, платье, устроившись на диване, строго велела: «Только не вертись».
— Я не мальчишки, — обиженно пробурчал Мартин. Из соседней комнаты доносился веселый голос Бена: «Сейчас мы заведем локомотив, и он сам поедет по рельсам. Это мы с папой построили».
Сиди погрызла карандаш. Склонившись над альбомом, подперев щеку языком, девочка стала сосредоточенно рисовать.
— До сих пор в записной книжке лежит, этот портрет, — невольно улыбнулся Мартин. Потрогав Франческо за плечо, — мужчина сидел впереди него, — он шепнул: «Я записку для Сиди написал, передашь?»
Франческо только кивнул и протянул руку.
— Дорогая кузина Сиди, — вспомнил Мартин письмо, — я хочу вам принести искренние соболезнования и скорблю, вместе со всей семьей, о вашей утрате. Я знаю, что вы с матушкой и братом уезжаете на север. Я тоже туда еду, с папой, до осени, поэтому мы сможем увидеться. Потом я буду в Кембридже, дорогая кузина Сиди, и был бы рад получить от вас письмо. Если вы разрешите, я вам тоже буду писать. С искренним уважением, ваш кузен, Мартин Кроу.
— Хорошо получилось, — удовлетворенно подумал Мартин, вспомнив стопку бумаги, что он испортил, перечеркивая слова и грызя перо.
Юноша искоса посмотрел на строгий профиль дяди Джованни, на его почти седые волосы. Темные глаза мужчины были обрамлены морщинами: «Он Пьетро вырастил, с младенчества. Господи, как жалко его, как жалко Рэйчел и детей…»
Мать почти все время проводила в Мейденхеде. Приезжая оттуда, Марта вздыхала и разводила руками: «Должно время пройти. Ничего, Рэйчел вернется на север, приют откроется, ей немного легче станет, бедной».
— Я у него учиться буду, — Мартин все смотрел на Джованни. «Математике. Папа и мама, меня, конечно, неплохо подготовили, и Майкл тоже. Все равно, говорят, он очень строгий преподаватель».
Внизу зашевелились. Питер шепнул Майклу: «Ты сразу на Ганновер-сквер иди. Марта у Холландов, помогает им собраться. Не надо сейчас Мэри одну оставлять, мало ли что».
Майкл только кивнул.
— Это мог бы быть я, — думал он, глядя на голосующую палату общин, — на месте Пьетро. Или любой инженер, мои коллеги, мои друзья…, Как это папа сказал — нельзя такое прощать. И верно, нельзя. Дело ведь не в машинах, новые машины построим…, но убивать людей, оставлять детей сиротами… — он незаметно перекрестился. Прикоснувшись к медальону, что висел у него под рубашкой, Майкл одними губами сказал: «Господи, помоги нам».
Ему казалось, что все хорошо. Мэри была веселой, работала с бумагами, помогала ему готовить лекции для Кембриджа, гуляла. Еще на Пасху он катал ее и сына на лодке. «Врачи говорят, что все в порядке, — вспомнил Майкл. «Все обойдется, обязательно. Будет у нас еще один сын, или дочка. Дочка, — он внезапно, нежно улыбнулся. Спикер что-то прокричал.
— Все, — повернулся к ним герцог. «Палата проголосовала «за». На следующей неделе билль будет в Палате Лордов. Там я никаких затруднений не предвижу. Оттуда он пойдет на подпись к принцу-регенту, и в следующем месяце станет законом. Смерть через повешение за саботаж на производстве».
— Спасибо тебе, — только и сказал Питер, поднимаясь. «Спасибо, Джон». Джованни подал ему руку. Джон, отведя его в сторону, тихо проговорил: «Дядя Джованни, принц-регент назначил особую пенсию для Рэйчел…, Я понимаю, что…»
— Пьетро уже не вернуть, — Джованни взглянул в сторону медленно пустеющей Палаты.
— Я сейчас поеду, заберу Рэйчел. Она у архиепископа Кентерберийского, с детьми. Церковь пенсию ей выделила, Аарона будут обучать за счет архиепископа. Они денег дают, на второй приют. Для мальчиков, — темные глаза Джованни потеплели, — будет рядом с нашим стоять. «Дом Петра». В нашем сиротском доме девочки останутся.
— Да, — только и смог сказать Джон. «Да, так будет…, хорошо, дядя Джованни».
Они спустились в отделанный мрамором вестибюль. Франческо почему-то покраснел: «Я чуть позже приеду в Мейденхед, папа. У меня дела, в Лондоне… — он замялся. Пожав мужчинам руки, Франческо вышел.
Она прислала письмо, в ответ на то, что Франческо отправил ей, вернувшись из Лидса. Она написала, что будет ждать его в Гайд-Парке, у Серпентайна.
