Яблоневый дворик - Даути Луиза (читать книги регистрация .txt, .fb2) 📗

— Это совершенно не соответствует действительности. — Сержант Джонс посмотрела на присяжных.

— Что именно? Что у вас была связь или что она закончилась?

— Что была связь. Никаких отношений не было, это вообще нельзя так назвать. Он делал мне непристойные предложения.

— После работы вы ходили с ним в бар, если не ошибаюсь, три — или четыре — раза?

— Пару раз. Один или два.

— Так один или два?

— Ну два.

— В самом деле? А по моим данным, как минимум три раза. Желаете, чтобы я освежила вашу память конкретными датами? В последний раз, в апреле прошлого года, у вас с ним был интимный контакт в хорошо известном питейном заведении Вестминстера — в пабе «Бык и бочонок».

Бледное лицо сержанта Джонс побелело.

— Во-первых, в первый раз мы были в большой компании. Поэтому я его не считаю. Во-вторых, тот контакт, о котором вы говорите, был инициирован им, и я велела ему прекратить.

— Немедленно?

— Простите?

— Немедленно? Вы сразу же попросили мистера Костли не делать того, что он начал?

— Нет, не сразу.

Мисс Боннард смягчила тон.

— Примерно через час после этого вы, сержант Джонс, покинули паб и вместе пошли к метро, где расстались вполне дружески, обнявшись на прощание.

Джонс перевела дыхание.

— Я… Мне было неприятно. Мы немного выпили, и после третьей рюмки он некоторое время держал руку у меня на колене.

— Но этим не ограничилось, не так ли?

— Нет…

— Сержант Джонс, — устало начала мисс Боннард. — У меня нет желания ставить вас в неловкое положение в зале суда, поэтому, с вашего позволения, я сама все объясню присяжным. В тот раз вы с мистером Костли вместе пили примерно с шести часов вечера. Он незаметно, под столом, положил руку вам на колено — вы вели себя осторожно, потому что в пабе находились ваши коллеги. В какой-то момент его рука двинулась выше вам под юбку, потом он просунул пальцы через колготки, залез в трусы и начал вас — употребим разговорное слово — щупать. Вы не препятствовали ему и не возражали. Другими словами, у вас с ним был интимный сексуальный контакт, разве нет? Что в глазах многих людей равносильно любовной связи.

В эту минуту сержант Джонс буквально преобразилась. Она перестала быть профессиональным сотрудником полиции, который дает показания в суде, а стала женщиной, чью личную жизнь обсуждают посторонние. Я была уверена, что все присутствующие в суде мужчины — ее сослуживцы, сидящие в задних рядах, присяжные, может быть, даже судья — представляют ее в юбке с раздвинутыми ногами. Они думают о том, какие на ней были трусы. В свою очередь я, сопоставив даты, почувствовала легкую тошноту: ты лапал Джонс через две-три недели после нашей первой встречи. По крайней мере, двоих женщин-присяжных услышанное откровенно шокировало. Они никогда не позволили бы мужчине ничего подобного. Еще одна из них, пожилая женщина, сочувственно прищурилась. Она явно жалела Амелию Джонс, публично подвергнувшуюся унижению. Но, как бы там ни было, в глазах каждого и в соответствии с его собственными предрассудками сержант Джонс словно бы уменьшилась, превратившись в символ вполне конкретного понятия. Ее личность свелась к одному поступку — или тому, что она его не предотвратила.

— Я потом ему сказала, что мне не понравилось. На следующий день, на работе.

— Потом, но не сразу?

— Да. — Сержант Джонс медленно и тяжело дышала. — На следующий день я сказала ему на работе, что мне это не нужно. После этого он стал проявлять враждебность. Начал демонстративно меня игнорировать. На совещаниях подчеркнуто обращался к другим сотрудникам, но не ко мне. Приносил чай всем, кроме меня.

— Поэтому, когда ваша младшая коллега пожаловалась вам на мистера Костли, вы с огромным удовольствием передали ее кляузу начальству?

— Да, — твердо ответила сержант Джонс.

Мисс Боннард сделала паузу, чтобы уверенность этого ответа не осталась незамеченной, и негромко сказала:

— Милорд, у меня больше нет вопросов к этому свидетелю.

Роберт, поднявшись на ноги, отвесил свой обычный легкий поклон и, как всегда, произнес:

— Милорд, у меня нет вопросов к этому свидетелю.

Судья посмотрел на миссис Прайс, которая уже поднималась со своего места. Ее голос звучал по-матерински тепло:

— Сержант Джонс, я вас не задержу. Скажите только, после того как мистер Костли начал против вас эту кампанию, вы каким-либо образом укоряли его? Или простили ему все?

— Я пробовала с ним поговорить. Однажды, когда мы остались одни в офисе, я сказала, что мы должны забыть о том, что произошло.

— И какова была его реакция?

— Он сказал, что у меня паранойя.

Миссис Прайс помолчала, давая нам возможность оценить несправедливость обвинения.

— Благодарю вас, сержант Джонс.

Судья наклонился вперед и сообщил Амелии Джонс, что ее мучения закончились.

Все провожали ее взглядом: женщину окружала аура нашего знания о ней. Я тоже смотрела на Джонс. Она была маленькой, молодой и изящной.

Миссис Прайс не стала садиться. Бросив взгляд на балкон для посетителей, она откашлялась и сказала:

— Милорд, следующим у нас значится свидетель Г.

— Да, спасибо, я в курсе, — сказал судья. — Предлагаю сделать перерыв на обед.

Ты всего лишь мужчина, Марк Костли. На что я надеялась? Неужели я в самом деле думала, что ты выбрал меня, потому что я не такая, как все? Мне было так больно и досадно из-за предательства, которое ты совершил по отношению ко мне, приставая к Амелии Джонс, что я не заметила другого предательства, гораздо более серьезного. Ты предал и Амелию Джонс, когда в подробностях обсуждал вашу интрижку со своим блистательным адвокатом — молодой рыжеволосой мисс Боннард.

19

Когда после перерыва мы вернулись на скамью подсудимых, часть зала — от входа до свидетельской трибуны — уже была отгорожена тяжелым бархатным занавесом. Для этого под потолком проходил специальный тонкий рельс. Теперь свидетель Г. мог давать показания, будучи видимым присяжными и оставаясь невидимым для подсудимых и публики на балконе. Пока он произносил клятву, я по тембру голоса пыталась угадать, как он выглядит. В моем воображении он походил на самого старого из присяжных — белого мужчину с военной выправкой, только более жесткого и закаленного в боях, так сказать, много повидавшего. Высокий, больше шести футов, с аккуратно подстриженными седыми волосами. Я представила, как он причесывается перед зеркалом с расческой с частыми мелкими зубьями вроде той, какой когда-то пользовался мой отец. Сейчас такую редко встретишь. Впрочем, подумала я, возможно, что свидетель Г. маленький и юркий. Это одна из множества вещей, которых я никогда доподлинно не узнаю. Он громко и четко произнес клятву и ответил отказом на приглашение судьи присаживаться. Начиная допрос, миссис Прайс даже отвесила ему нечто вроде поклона.

— Свидетель Г., спасибо, что пришли сегодня в суд. Теперь, чтобы суду стало понятно, с чем связаны особые меры, поясните, пожалуйста, кем вы работаете.

По звучанию его голоса я заключила, что он стоит лицом к присяжным.

— Моя должность называется «начальник отдела подготовки агентуры».

— Вы работаете на МИ-5, британскую спецслужбу?

— Да, это так.

Присяжные, на которых это явно произвело впечатление, не сводили с него глаз.

— Вы можете уточнить, чем занимается начальник отдела подготовки агентуры?

— Да, конечно. Моя работа заключается в руководстве системой тестирования — как физического, так и психологического, через которую мы пропускаем всех кандидатов на оперативную работу.

— Не могли бы вы пояснить, почему так важна именно психологическая составляющая тестирования? — ломилась в открытую дверь миссис Прайс.

— Да, конечно. — Он откашлялся, чтобы как можно более эффектно донести до слушателей свое экспертное мнение. — Один из самых важных навыков тайного агента — умение скрывать свою истинную профессию от друзей и семьи. Кто-то выдает себя за государственного служащего, кто-то якобы работает в импортно-экспортной компании, или в научном учреждении, или в структуре Европейского союза. Наши оперативники должны поддерживать эту легенду на протяжении длительного времени — в противном случае они могут поставить под угрозу себя, свои семьи и нашу службу.