Крылья (СИ) - Славина Ирена (книги без сокращений TXT) 📗
Роняю на пол последний догоревший кусок бумаги. Сжимаю руку в кулак. Всего пять сантиметров чертовой двери и — я смогу вжать её в матрас, запустить руку под футболку, смотреть, как она извивается подо мной, пытается спихнуть меня, царапается и просит остановиться. Видеть, как на её щеках расцветают два горящих пятна, как её губы становятся все более припухлыми и красными от поцелуев. Смотреть, как растекается по подушке шелк её волос, расстегнуть ремень на её джинсах, держать её тонкие запястья крепко-крепко, пока они совсем не ослабнут от борьбы и возбуждения.
Упираюсь ладонью в дверь, чтобы не потерять равновесие. Тяжело дышать, воздух такой плотный, что, кажется, можно резать ножом на порционные куски...
***
Чужие воспоминания, по силе реалистичности близкие к галлюцинациям, просто парализовали меня. Ни одно из предыдущих тел не подбрасывало мне ничего подобного. Я стоял возле этой двери и не знал, сколько времени прошло, час, два или больше. Перед глазами мелькали обрывки воспоминаний Феликса, старая кинопленка чужой жизни — порядком истлевшая, изрубленная в куски, но до чёртиков живая. И, наверное, это кино было бы весьма занятным, если бы не один и тот же персонаж, перемещающийся из одного сюжета в другой, одна и та же атональная мелодия, беспорядочно цепляющая и рвущая душевные струны, — девушка по имени Лика. Она была главным актёром во всех картинах, которые его память вытолкнула на поверхность. Её имя стояло диагнозом на всех историях его болезни. Феликс болел ею, он был ею одержим.
Я прислонился лбом к двери, чувствуя, что мне не хватает воздуха точно так же, как его не хватало Феликсу, когда он стоял на этом самом месте и порывался войти в эту комнату. Он не сделал этого только потому, что приятель по имени Макс принялся шататься по всему дому, выкрикивая его имя и опасаясь за его состояние...
Дверь в комнату оставалась закрытой, но дверь в мою личную преисподнюю распахнулась настежь.
Теперь я наконец осознал, куда на самом деле попал. В этой голове было столько чёрной Инсаньи, что хватило бы на целый батальон таких, как я. Я вдруг почувствовал себя задыхающимся астматиком, который стоит посреди поля неистово цветущих злаков и у которого нет ничего, чем можно было бы прикрыть лицо от смертельного облака пыльцы. Сцена замышлявшегося, но так и не случившегося изнасилования всё еще стояла перед глазами: Лика билась подо мной, как голубь в когтях коршуна. Одной рукой я держал её запястья, а второй в спешке стаскивал с неё бельё. Стена, разъединяющая память Феликса и мою — начала трескаться и разваливаться на куски: все его мечты, мысли, чувства потекли в меня безудержной рекой.
«Она будет моей. Здесь. Сегодня. И даже ты не остановишь меня», — отчётливо зазвучало в голове.
— Соберись! — прикрикнул я на себя. — Это всего лишь чёртовы остаточные реакции. Он мёртв. Феликс мёртв...
Я отшатнулся от двери, вернулся в гостиную, вышел из дома, захлопнув покрепче дверь, словно желая отрезать путь призракам, которые могли бы устремиться вслед за мной.
Разумней всего было бы просто исчезнуть. Не дразнить спящее внутри чудовище, а просто исчезнуть до того, как Лика вернётся из школы. От одной мысли о ней внутри начало ворочаться что-то тёмное и неконтролируемое. Я с трудом представлял, что будет, когда она окажется рядом.
Но исчезнуть, не поддавшись соблазну увидеть её в последний раз, — это было еще сложнее. В миллион раз сложнее.
Мне нужно найти её и попрощаться.
Я вознёс все мыслимые и не мыслимые благодарности грозовой туче, накрывшей нас по дороге в Симферополь и активировавшей маячок в кармане её куртки.
29. По лезвию ножа
«Внутри каждого из нас есть тайная комната, в этой комнате — потайной шкаф, а в шкафу — тайная кнопка, при нажатии на которую можно вылететь из ботинок. И черт бы с ней, ты знать не знаешь, где эта кнопка, да вот беда: тело прекрасно помнит, где она...»
Альцедо попал в точку. У этого тела тоже была кнопка. Я отыскал её не сразу, исследуя все углы этой памяти, разгребая остатки чужого хлама, обрывки воспоминаний, куски давно разрушенных мозаик и мусор чужих грехов. А когда нашел — пожалел, что начал искать. Кнопка вытряхнет меня из ботинок, когда я прикоснусь к ней... А прикоснуться хотелось отчаянно.
Я остановил машину у крыльца большого скучного здания в четыре этажа, окруженного по периметру рядами берёз. На ступеньках школы там и сям мостились кучки подростков, и где-то среди них, если верить застывшей сияющей точке на дисплее моего телефона, — была Лика. Долго ждать не пришлось, она сама полетела ко мне, как бабочка к источнику света. «Спокойно», — предупредил я себя, ощущая себя предводителем отряда потенциальных мятежников, которые могут взбунтоваться и предать меня в любой момент. Но...
Спокойно не получилось.
Лика шла ко мне, едва касаясь ногами ступенек. На её лице сияла лёгкая задумчивая улыбка, волосы трепетали на ветру, и она не сводила с меня глаз цвета пасмурного предгрозового неба. Сейчас в ней не было ничего детского, сейчас я не смог бы назвать её ребенком, как делал это не единожды прежде. Сейчас она выглядела необыкновенно серьёзной, взрослой и сосредоточенной. И неимоверно притягательной.
«Почему бы мне не обнять её, когда она наконец расправится со всеми этими бесконечными ступеньками?»
Бурная, мутная волна остаточных реакций.
...Лика в моих объятиях, обнимает меня за перебинтованную шею и плачет от жалости. Я едва пережил очередную драку в ночном клубе. Я опускаю ладонь на её спину и чувствую выпуклый изгиб лопатки под тканью её футболки, её грудь упирается в мои ребра... О, если бы ты только мог предположить, что за окровавленный затылок и сломанный нос тебя ожидает такое вознаграждение, то, пожалуй, лез бы в каждую драку, а, Фил?
Мои руки в карманах сжимаются в кулаки. Мне нужно отвезти её домой и как можно скорее...
...сделать своей...
уехать отсюда.
Мне нужно было уматывать отсюда и не оглядываться. И не потому что я боялся потерять контроль над телом. Что бы Феликс не чувствовал к ней — это тело больше не принадлежало ему. К чёрту сказки. Меня волновали куда более реальные причины. Например, бессмысленность моего пребывания здесь. Пока мать Феликса не встанет на ноги — здесь больше нечего делать... Или например моя сестра, которой сейчас требовался куда более серьёзный защитник, чем одурманенные Неофроном родители... Или — самое пугающее — этот туман в глазах Лики, когда она смотрит на меня. Борись, ангел, борись с этим туманом. Я обещаю уйти быстро, пока этот туман окончательно не заволок твой разум...
Ступеньки закончились, Лика остановилась напротив, не сводя с меня глаз. Лицо спустившегося на землю ангела, обрамлённое волосами цвета пера беркута: темно-каштановые с золотым отливом. Едва затянувшаяся ссадина на щеке и легкая взъерошенность только дополняли образ: о да, ведь падение с небес редко обходится без царапин... Она улыбнулась мне, и в этой улыбке было больше света, чем у солнца, уныло свесившегося над городом... «Лови момент, запомни её именно такой, потому что через пять минут она возненавидит тебя...»
«Идиот! Дай ей свою чёртову руку...»
Я сунул руки поглубже в карманы.
— Привет. Как ты узнал, что моя школа здесь? — её голос звучал так, словно в него плеснули музыки.
— Увидел в доме твою тетрадь с указанием школы, — соврал я и открыл перед ней дверь машины.
— Поспать удалось? — беззаботно спросила она, впорхнув в салон.
— Не совсем.
— Жаль, выглядишь утомленным. Завтра нам предстоит сложный день... Я имею в виду Анну и...
— Лика, мои планы не изменились. Я по-прежнему должен уехать сегодня.
***
Я смотрел на её искаженное от боли и возмущения лицо, но не мог ни утешить её, ни обнадёжить.
— Хорошо! Если не завтра, то когда? Когда ты сможешь вернуться и закончить начатое?
